Неточные совпадения
— Мы
господа не
важные,
Перед твоею милостью
И постоим…
Разговор сначала не клеился, но после дело пошло, и он начал даже получать форс, но… здесь, к величайшему прискорбию, надобно заметить, что люди степенные и занимающие
важные должности как-то немного тяжеловаты в разговорах с дамами; на это мастера
господа поручики и никак не далее капитанских чинов.
Но как и брат ваш не может при мне объясниться насчет некоторых предложений
господина Свидригайлова, так и я не желаю и не могу объясниться… при других… насчет некоторых весьма и весьма
важных пунктов.
Паратов. Отец моей невесты —
важный чиновный
господин, старик строгий: он слышать не может о цыганах, о кутежах и о прочем; даже не любит, кто много курит табаку. Тут уж надевай фрак и parlez franзais! [Говорите по-французски! (франц.)] Вот я теперь и практикуюсь с Робинзоном. Только он, для важности, что ли, уж не знаю, зовет меня «ля Серж», а не просто «Серж». Умора!
«
Господа офицеры,
важная новость!
Барин был
важный, большой генерал, и большую псовую охоту содержал, и я многие годы при нем выжил тогда в ловчих.
Это был один
важный гость, с аксельбантами и вензелем,
господин лет не более тридцати, великосветской и какой-то строгой наружности.
— В Париже, уже несколько лет тому, вскоре после декабрьского переворота, мне пришлось однажды, делая по знакомству визит одному очень-очень
важному и управляющему тогда лицу, повстречать у него одного прелюбопытнейшего
господина.
Да, действительно, подозрение
важное, и во-первых — тотчас же колоссальные улики, его подтверждающие: один убивает и берет все труды на себя, а другой сообщник лежит на боку, притворившись в падучей, — именно для того, чтобы предварительно возбудить во всех подозрение, тревогу в
барине, тревогу в Григории.
— Это удивительно! но она великолепна! Почему она не поступит на сцену? Впрочем,
господа, я говорю только о том, что я видела. Остается вопрос, очень
важный: ее нога? Ваш великий поэт Карасен, говорили мне, сказал, что в целой России нет пяти пар маленьких и стройных ног.
Егоровна от имени его пригласила попа и весь причет церковный на похоронный обед, объявив, что молодой
барин не намерен на оном присутствовать, и таким образом отец Антон, попадья Федотовна и дьячок пешком отправились на барский двор, рассуждая с Егоровной о добродетелях покойника и о том, что, по-видимому, ожидало его наследника. (Приезд Троекурова и прием, ему оказанный, были уже известны всему околодку, и тамошние политики предвещали
важные оному последствия).
Он позвонил, вошел старик huissier [сторож (фр.).] с цепью на груди; сказав ему с
важным видом: «Бумаги и перо этому
господину», юноша кивнул мне головой.
—
Господа! я имею предложить на ваше обсуждение очень
важное сообщение, — начал губернский предводитель взволнованным голосом, — прикажете прочитать?
В прекрасный зимний день Мощинского хоронили. За гробом шли старик отец и несколько аристократических
господ и дам, начальство гимназии, много горожан и учеников. Сестры Линдгорст с отцом и матерью тоже были в процессии. Два ксендза в белых ризах поверх черных сутан пели по — латыни похоронные песни, холодный ветер разносил их высокие голоса и шевелил полотнища хоругвей, а над толпой, на руках товарищей, в гробу виднелось бледное лицо с закрытыми глазами, прекрасное, неразгаданное и
важное.
— Если можете,
господин Бурдовский, — тихо и сладко остановил его Гаврила Ардалионович, — то останьтесь еще минут хоть на пять. По этому делу обнаруживается еще несколько чрезвычайно
важных фактов, особенно для вас, во всяком случае, весьма любопытных. По мнению моему, вам нельзя не познакомиться с ними, и самим вам, может быть, приятнее станет, если дело будет совершенно разъяснено…
— Отнюдь нет,
господа! Я именно прошу вас сидеть. Ваше присутствие особенно сегодня для меня необходимо, — настойчиво и значительно объявила вдруг Настасья Филипповна. И так как почти уже все гости узнали, что в этот вечер назначено быть очень
важному решению, то слова эти показались чрезвычайно вескими. Генерал и Тоцкий еще раз переглянулись, Ганя судорожно шевельнулся.
— Я вовсе не злая по натуре женщина, — заговорила она, — но, ей-богу, выхожу из себя, когда слышу, что тут происходит. Вообрази себе, какой-то там один из
важных особ стал обвинять министра народного просвещения, что что-то такое было напечатано. Тот и возражает на это: «Помилуйте, говорит, да это в евангелии сказано!..» Вдруг этот
господин говорит: «Так неужели, говорит, вы думаете, что евангелия не следовало бы запретить, если бы оно не было так распространено!»
— Это все Митька, наш совестный судья, натворил: долез сначала до министров, тем нажаловался; потом этот молодой генерал, Абреев, что ли, к которому вы давали ему письмо, свез его к какой-то
важной барыне на раут. «Вот, говорит, вы тому, другому, третьему расскажите о вашем деле…» Он всем и объяснил — и пошел трезвон по городу!.. Министр видит, что весь Петербург кричит, — нельзя ж подобного
господина терпеть на службе, — и сделал доклад, что по дошедшим неблагоприятным отзывам уволить его…
— Нет, не бывал!.. В Новоселках, когда он жил у себя в деревне, захаживал к нему; сколько раз ему отседова книг, по его приказанью, высылал!..
Барин важный!.. Только вот, поди ты: весь век с ключницей своей, словно с женой какой, прожил.
— Нет, вы,
господа, слишком легко относитесь к такому
важному предмету, — защищался Сарматов. — Тем более что нам приходится вращаться около планет. Вот спросите хоть у доктора, он отлично знает, что анатомия всему голова… Кажется, пустяки плечи какие-нибудь или гусиная нога, а на деле далеко не пустяки. Не так ли, доктор?
Нет,
господа, — возразил незнакомец, — такое
важное дело надо в порядке устроить: сначала оберем все капиталы у
господина промышленника, а потом предложим ему выпрыгнуть из окна самому…"
«Эх ты, — думаю, — доля моя сиротская: на минуту зашел и сто рублей потерял, а вот ее-то одну и не услышу!» Но на мое счастье не одному мне хотелося ее послушать, и другие
господа важные посетители все вкупе закричали после одной перемены...
— Поди сейчас к
господину исправнику, скажи, чтоб его разбудили, и попроси сюда по очень
важному делу.
— Конечно-с, — подтвердил Петр Михайлыч, — какие здесь могут быть перемены. Впрочем, — продолжал он, устремляя на князя пристальный взгляд, — есть одна и довольно
важная новость. Здешнего нового
господина смотрителя училищного изволите знать?
Подхалюзин.
Важное кушанье! Ишь ты,
барин какой! Подитко-сь! Был Сысой Псоич?
Не одна она оплакивала разлуку: сильно горевал тоже камердинер Сашеньки, Евсей. Он отправлялся с
барином в Петербург, покидал самый теплый угол в дому, за лежанкой, в комнате Аграфены, первого министра в хозяйстве Анны Павловны и — что всего
важнее для Евсея — первой ее ключницы.
—
Господин капитан, — говорит он смущенно. — Положим, я могу себя осилить. Но у меня другие,
важные причины.
Наш честнейший и благороднейший Аггей Никитич нашел при делах земского суда еще два документа, весьма
важные для нашего дела: первый — увольнительное свидетельство от общества, выданное
господину Тулузову, но с такой изломанной печатью и с такой неразборчивой подписью, что Аггей Никитич сделал в тамошнюю думу запрос о том, было ли выдано
господину Тулузову вышереченное свидетельство, откуда ныне получил ответ, что такового увольнения никому из Тулузовых выдаваемо не было, из чего явствует, что свидетельство сие поддельное и у нас здесь, в нашей губернии, сфабрикованное.
— Вам известна вся эта история, про которую бог знает, что рассказывается? — спросил
важным, но вместе с тем и гнусливым несколько голосом невзрачный
господин.
Наконец грозная минута наступила. Кшепшицюльский, придя рано утром, объявил, что
господин квартальный имеет объясниться по весьма
важному, лично до него касающемуся делу… и именно со мной.
В отсутствие Вяземского Малюте было поручено
важное дело. Царь приказал ему захватить ближайших слуг князя Афанасья Ивановича и пытать их накрепко, ездил ли
господин их на мельницу колдовать, и сколько раз он был на мельнице, и что именно замышляет противу его, государского, здравия?
— Меня больше всего поражает в муравьях, жуках и других
господах насекомых их удивительная серьезность; бегают взад и вперед с такими
важными физиономиями, точно и их жизнь что-то значит!
— Вы, вашество, вот что-с: завтра, как уездные-то выборы кончатся, вы вечером на балу и подойдите к ним, да так при всех и скажите-с: «Благодарю, мол, вас, Платон Иваныч, что вы согласно с моими видами в этом
важном деле действовали».
Господа дворяне на это пойдут-с.
—
Господа! — сказал он голосом, несколько дрожавшим от волнения, — пользуюсь этим случаем, чтобы перед лицом вашим засвидетельствовать мою искреннюю признательность достойнейшему Платону Ивановичу! Платон Иванович! мне приятно сознаться, что в таком
важном деле, каково настоящее собрание гг. дворян, вы вполне оправдали мое доверие! Вы не только действовали совершенно согласно с моими видами и предначертаниями, но, так сказать, даже благосклонно предупреждали их. Еще раз благодарю!
Но глава общины продолжал: «Это ваши новые
господа, — слова эти он произнес громко, голосом, приличным такому
важному извещению, — служите им хорошо, и вам будет хорошо (вы помните, что это уж повторение)!
— Не читал, — говорит, — да и не желаю.
Господин Вундт очень односторонний мыслитель. Я читал «Тело и душа» Ульрици. Это гораздо лучше. Признавать душу у всех тварей это еще не бог весть какое свободомыслие, да и вовсе не ново. Преосвященный Иннокентий ведь тоже не отвергал души животных. Я слышал, что он об этом даже писал бывшему киевскому ректору Максимовичу, но что нам еще пока до душ животных, когда мы своей души не понимаем? Согласитесь — это
важнее.
И всюду мелькает белая поддевка Лентовского, а за ним его адъютанты, отставной полковник Жуковский, старик князь Оболенский,
важный и исполнительный, и не менее
важный молодой и изящный
барин Безобразов, тот самый, впоследствии блестящий придворный чин, «друг великих князей» и представитель царя в дальневосточной авантюре, кончившейся злополучной японской войной.
Все приличия были забыты: пьяные
господа обнимали пьяных слуг; некоторые гости ревели наразлад вместе с песенниками; другие, у которых ноги были тверже языка, приплясывали и кривлялись, как рыночные скоморохи, и даже
важный Замятня-Опалев несколько раз приподнимался, чтоб проплясать голубца; но, видя, что все его усилия напрасны, пробормотал: «Сердце мое смятеся и остави мя сила моя!» Пан Тишкевич хотя не принимал участия в сих отвратительных забавах, но, казалось, не скучал и смеялся от доброго сердца, смотря на безумные потехи других.
В августе Андрей Ефимыч получил от городского головы письмо с просьбой пожаловать по очень
важному делу. Придя в назначенное время в управу, Андрей Ефимыч застал там воинского начальника, штатного смотрителя уездного училища, члена управы, Хоботова и еще какого-то полного белокурого
господина, которого представили ему как доктора. Этот доктор, с польскою, трудно выговариваемою фамилией, жил в тридцати верстах от города, на конском заводе, и был теперь в городе проездом.
Аплодисментам и восторгам публики нет конца. И всюду, среди этого шума и блеска, мелькает белая поддевка Лентовского, а за ним его адъютанты: отставной полковник Жуковский, старик князь Оболенский,
важный и исполнительный, и не менее
важный молодой и изящный
барин Безобразов, тот самый, что впоследствии был «другом великих князей» и представителем царя в дальневосточной авантюре, кончившейся японской войной.
По тротуару шёл высокий плотный мужчина с белокурыми волосами. Волосы он зачесал назад, они красиво падали из-под шляпы на плечи, лицо у него было большое, благородное, с пышными усами. Одетый солидно, он оставлял впечатление
важного, сытого
барина.
Муров разбогател, стал большим
барином,
важным лицом в губернии; а как жалок, сконфужен, как ничтожен он был, когда мы виделись в последний раз, когда я выгнала его из моей квартиры.
— Поди к
господину Жуквичу, — начал он приказывать лакею и при этом назвал улицу и гостиницу, где жил Жуквич, — и попроси его пожаловать ко мне, так как мне нужно его видеть по весьма
важному делу.
—
Господа! вы видите меня в величайшем недоумении, — начал он раздраженным голосом, — не говоря уже о том, что я целую неделю, неизвестно по чьей милости, был действующим лицом в какой-то странной комедии, но — что
важнее всего — в настоящую минуту заподозрена даже моя политическая благонадежность.
— Вас желает видеть один незнакомый вам
господин, который имеет до вас очень
важное дело. Он убедительно просит вас прийти на минутку. Ему нужно о чем-то поговорить с вами… Для него это все равно как жизнь или смерть…
Наконец
господин Голядкин улегся совсем. В голове у него шумело, трещало, звонило. Он стал забываться-забываться… силился было о чем-то думать, вспомнить что-то такое весьма интересное, разрешить что-то такое весьма
важное, какое-то щекотливое дело, — но не мог. Сон налетел на его победную голову, и он заснул так, как обыкновенно спят люди, с непривычки употребившие вдруг пять стаканов пунша на какой-нибудь дружеской вечеринке.
Вдруг, и почти из-под руки Андрея Филипповича, стоявшего в то время в самых дверях, юркнул в комнату
господин Голядкин-младший, суетясь, запыхавшись, загонявшись на службе, с
важным решительно-форменным видом, и прямо подкатился к
господину Голядкину-старшему, менее всего ожидавшему подобного нападения…
Сделав такое
важное открытие,
господин Голядкин судорожно закрыл глаза, как бы сожалея о недавнем сне и желая его воротить на минутку.
Сделав такое
важное открытие,
господин Голядкин вспомнил и о арабских эмирах, у которых, если снять с головы зеленую чалму, которую они носят в знак родства своего с пророком Мухаммедом, то останется тоже голая, безволосая голова.
— Наконец-то я вас нашел, Анна Павловна, — начал Иван Александрыч. — Бегал-бегал, обегал все поле, — дело очень
важное. Приезжаю, спрашиваю: «Дома
господа?» — «Одна, говорят, только барыня, да и та в поле». — «В каком?» — «В оржаном». — Валяй в оржаное. Наше вам почтение, Валерьян Александрыч! Вы как здесь?